время тянется липким скотчем - десять часов в аэропорту helsinki-vantaa, «сien años de soledad» и играть в скраббл сама с собой; вокруг все время вертится стайка светлоглазых финских детей – самолеты взлетают, солнце бликует через стеклянный потолок, я кудрявая и в шортах, читаю, делюсь мармеладными медведями с вертлявыми финскими детьми, говорю по телефону, растягивая слова; жду, жду, жду.
уютный рейс «хельсинки – стокгольм» - только и успеваешь снова вдохнуть в себя волны облаков в темнеющем небе, допить свой сок и закрыть глаза; этот момент, когда самолет, отрываясь от земли, резко задирает нос в небо – что-то похожее я чувствую, когда наконец с какой-то недоверчивой торопливостью вцепляюсь в тебя глазами, мыслями и руками.

только и засыпать в твоей машине по маршруту арланда – стокгольм; только нам с тобой этот мерцающий вечерний город с пересветом шпилей в черной озерной воде; это и есть – дорога домой; только тебе моя рука.
только с тобой – мокрый, мерзлый город, размытые пятна фонарей, скользкие улочки, зеркальная вода; только с тобой мокрые ноги, разные глупости, шоколадные молочные коктейли, покупать оливковое масло, потому что нам нравится бутылка, покупать цветные пакеты свечек, билеты в кино или вот странный белый pot для нашего вишневого дерева; только с тобой красить стены в горячий оранжевый цвет, вымазываться краской, быть ослепительным индейцем с оранжевыми полосками на лбу до самого вечера; мы ходим в стружках, краске и опилках, ты кормишь меня оливками, я обнимаю тебя оранжевыми руками;
только для меня уже ошпаренный первым весенним солнцем стокгольм засыпает ватным снегом по самые крыши домов – я надеваю твой свитер, мы берем соседскую собаку вильму и идем гулять – в строгой лесной тишине, по колено в снегу в рассеянном фонарном свете – идеальное нарнийское настроение; только с тобой возвращаться домой, пить шоколадное молоко и засыпать, запутавшись руками, снами и волосами;
только на двоих каждое новое утро, сосновый шорох, море за окном; только с тобой необдуманные прогулки, хот-доги, руки в карманах;
только ты даришь мне новые города; копенгаген – с первой секунды мой город; нам с тобой эта внезапная копенгагенская метель, на цветах прозрачная снежная пыль; копенгаген – город цветов и велосипедов, здесь грохочет ветер, гремят крыши и драконы; горячий чай и ванильные датские булочки, датский язык – совершенно непостижимое сочетание звуков, у меня твой шарф и мокрые волосы, я ношу на шее датскую крону и грею руки над свечками в лабиринте опустевших копенгагенских ресторанов.
копенгаген влажно расплывается огнями в дождливый темноте, когда наш поезд мчится по эресуннскому мосту обратно в швецию.
только для меня весенней мозаикой раскладываются идеальные зеленые поля южной шведской провинции сконе - подснежники, белые домики и перелетные птицы; твоя семья, идеальные завтраки на солнечной веранде, хрустящие булочки и апельсиновый джем, шведские обеды по рецептам из детских книжек астрид линдгрен, йессика делает мне курносые гномьи туфельки из салфеток, горячий шоколад, наши осторожные ночи.
только нам с тобой на рассвете свинцовое море, соленый ветер, километры белого песка – собирать ломкие, почти бумажные ракушки, отдавать тебе белые шерстяные варежки, смотреть на старые рыбацкие сараи и позвоночники лодок в тяжелом сыром песке; мне не о чем больше говорить, здесь бы я осталась навсегда.

поезд до стокгольма, последняя ночь, самолет домой; я люблю тебя так, что никакие буквы. никогда. не.