(с) vero4ka, двенадцатилетняя.
Тсс! Слышишь, там что-то скрипит под половицей? Нет, это не мыши. Мыши живут по соседству. Это гном, кряхтя, ходит по комнатам и задувает керосиновые лампы. Он ложится сегодня пораньше. Почему? Он и сам не знает. Просто он так решил. Слышишь? Сейчас он стоит у книжных полок в спальне, – в белом колпаке и халате, на цыпочках, так, что пятки виднеются из глубоких фиолетовых тапок, с очками практически без оправы (таких, которые рисуют в мультиках у Санта-Клауса) на самом кончике носа. Нет, он не дотянется до книжки. Пружины заскрипели. Он лег на кровать, перевернулся на бок и задумался. Не знаю, о чем. Откуда я знаю, о чем думают гномы, когда ложатся спать? Наверное, о том, как это страшно, когда ты бегаешь по комнате и наступаешь на его потолок. Тише! Я-то знаю, как ты любишь побегать, подпрыгивая, по комнате. Он спит. Не буди его.
Через стенку его спальни можно услышать, как мама Мышка поет Мышонку колыбельную. А бабушка Мышка, в точно таких же очках, как у гнома, и в чепце, сидит за вязаньем. Дедушка спит, закрыв лицо книжкой. Какой? Кулинарной. Он ничего не читает, кроме кулинарных книг. Смешно, правда?..
Рядом с мышами никто не живет. Там лежит старый-престарый карандаш, который потерял еще твой дедушка. Но он уже, конечно, не вспомнит об этом, можешь не спрашивать. И он тем более не знает, как этот карандаш попал под половицу. Он лежит, на него тихо оседают равнодушные пылинки, на долю секунды застывая в воздухе. Никто не знает, что с ним. Может, он уже умер.
Тише! Гному снится мама. Он улыбается во сне.
Бабушка Мышка уснула за вязаньем. Ей снятся спелые колосья ржи, достающие до неба.
Карандаш баюкают пылинки. Ему хорошо. Спи. Я скажу Санте, чтобы не шумел в прихожей.