настоящее стокгольмское лето начинается в самом конце июня; именно тогда лодки на крошечные, как изюм, острова архипелага начинают ходить чаще, а городские электрички, наоборот, становятся совсем редкими, медленными и ленивыми;
горячее, неторопливое лето; я ношу самые короткие, самые невесомые платья, стираю подошвы кед о кривые булыжники старого города, купальник под платье - в этом городе никогда не знаешь, когда окажешься в воде;
мы ныряем в mälaren со скалы, едим персики на причале, карабкаемся по мшистым камням над водой;
по утрам я валяюсь с книжкой на берегу и слушаю, как шелестит морская вода;
я набиваю рот ягодами, - черникой в лесу около дома, земляникой с ладони юхана в каком-нибудь парке на тихом стогольмском острове; клубникой на självplock-фермах;
ужасно смешные кафе на фермах, - в какой-нибудь старой конюшне, в полной тишине, можно положить десять крон в ящичек на столе и взять себе только что испеченный домашний маффин с черникой и яблочный сок;
бесконечные клубничные поля; мы объедаемся на целый год вперед;
ягоды потом нужно взвесить на старых-старых весах, и положить деньги в коробочку;
(пять килограммов клубники, килограмм странной канадской черники и банка местного меда);
на обратном пути мы заезжаем в заповедник stendörren - густой, ведьминский лес, непролазный черничник, топкий мох; в самые глухие норы, под самые таинственные еловые корни запрятаны датчики с голосами разных животных, - для детей, - мы здесь совсем одни, уже совсем поздно, сосны стонут и скрипят, и странные голоса хохочут и ворчат, и рычат, и скулят, и улыбаются нам вслед.