не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Бесподобному Эмилю Золя удалось практически невозможное: окунуть меня с головой в чёрную пучину тяжелейшей депрессии и продержать там, быть может, целых полчаса. Ужасное состояние, когда безграничная безнадежность обжигает пальцы через бумажные страницы; захлебываешься наваливающимся на тебя авторским пессимизмом и глотаешь слезы, спрятавшись от преподавателя по морфологии за твердой обложкой "Жерминаля".
Под гнетом этой непростой литературы я даже забыла бережно охранять предназначенное для Р. место справа от себя, на что Р. честно обижался в течение двух минут, но потом перестал; ангелы-хранители - они, по природе своей, добры и отходчивы.
Под гнетом этой непростой литературы я даже забыла бережно охранять предназначенное для Р. место справа от себя, на что Р. честно обижался в течение двух минут, но потом перестал; ангелы-хранители - они, по природе своей, добры и отходчивы.
Утром - мало пар /ну да, всего одна/, много солнца, дворика, разноцветных ниток, Форточкина и вербального флуда; языкозел, то есть, простите, преподаватель по общему языкознанию, пьет кофе и вещает нараспев: "Он - Иванов, онА - ИвановА, оно..." - и замолкает; "ИвановО?" - подсказывает Даня, не поднимая головы. Будет ли вечером риторика - не известно ни деканату, ни кафедре, поэтому после некоторых раздумий - домой, к винограду, Мартине и Флоберу, по бликам солнца на асфальте и сухим листьям.
