не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Мой корабль бесподобен и горд, и он чуть ли не огромен, и он... Уплыл. (с)
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Я сдала герменевтику, глухо проблуждав ночь в пределах герменевтического круга; слава Шлейермахеру, Дильтею, Хайдеггеру и прочим великим; бытие человека есть понимающее самое себя бытие.
Воплощаюсь в трансцендентное сознание, разучилась писать, читаю Фаулза и Фолкнера, валяюсь на пустынных причалах, руки за голову - причалы острым клином уходят в Финский залив; бесконечный набор цитат из Джека Воробья, призрачный бриз; устойчивая привычка не воспринимать всерьез; лето, грозы, полосатые рубашки, солнечные очки, веснушки, плоские подошвы, яркость, чрезмерность, фенечки-бусы, рыжие кудряшки. Мне как-то удивительно всё равно; зашкаливающая легкость, поток сознания - некогда вдумываться и рефлексировать; живи, Даня, обнимай любимых, танцуй на ночных улицах, пиши стихи в чужие ежедневники, делись наушниками, подставляй плечо, засыпай на рассвете, держи за руку самого лучшего мальчика на свете - улыбки, ветер, волны, ожерелье из ракушек, зачем-нужны-слова-когда-и-так-все-ясно. Главное, не заблудиться там, где утрачивается реальность.
И да, с меня рассказ про Москву.
Воплощаюсь в трансцендентное сознание, разучилась писать, читаю Фаулза и Фолкнера, валяюсь на пустынных причалах, руки за голову - причалы острым клином уходят в Финский залив; бесконечный набор цитат из Джека Воробья, призрачный бриз; устойчивая привычка не воспринимать всерьез; лето, грозы, полосатые рубашки, солнечные очки, веснушки, плоские подошвы, яркость, чрезмерность, фенечки-бусы, рыжие кудряшки. Мне как-то удивительно всё равно; зашкаливающая легкость, поток сознания - некогда вдумываться и рефлексировать; живи, Даня, обнимай любимых, танцуй на ночных улицах, пиши стихи в чужие ежедневники, делись наушниками, подставляй плечо, засыпай на рассвете, держи за руку самого лучшего мальчика на свете - улыбки, ветер, волны, ожерелье из ракушек, зачем-нужны-слова-когда-и-так-все-ясно. Главное, не заблудиться там, где утрачивается реальность.
И да, с меня рассказ про Москву.
понедельник, 28 мая 2007
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
воскресенье, 27 мая 2007
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Меня разрывают на части три воплощения моей сущности: "блондинка", "когнитивный диссонанс" и "астральная проекция капитана Джека Воробья"; вернулась из Мск - отчет завтра, после честно заваленного зачета по герменевтике.
среда, 23 мая 2007
14:48
Доступ к записи ограничен
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 21 мая 2007
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
В те времена, в стране зубных врачей,
чьи дочери выписывают вещи
из Лондона, чьи стиснутые клещи
вздымают вверх на знамени ничей
Зуб Мудрости, я, прячущий во рту,
развалины почище Парфенона,
шпион, лазутчик, пятая колонна
гнилой цивилизации - в быту
профессор красноречия,- я жил
в колледже возле главного из Пресных
Озер, куда из водорослей местных
был призван для вытягиванья жил.
Все то, что я писал в те времена,
сводилось неизбежно к многоточью.
Я падал, не расстегиваясь, на
постель свою. И ежели я ночью
отыскивал звезду на потолке,
она, согласно правилам сгоранья,
сбегала на подушку по щеке
быстрей, чем я загадывал желанье.
И.Бродский.
чьи дочери выписывают вещи
из Лондона, чьи стиснутые клещи
вздымают вверх на знамени ничей
Зуб Мудрости, я, прячущий во рту,
развалины почище Парфенона,
шпион, лазутчик, пятая колонна
гнилой цивилизации - в быту
профессор красноречия,- я жил
в колледже возле главного из Пресных
Озер, куда из водорослей местных
был призван для вытягиванья жил.
Все то, что я писал в те времена,
сводилось неизбежно к многоточью.
Я падал, не расстегиваясь, на
постель свою. И ежели я ночью
отыскивал звезду на потолке,
она, согласно правилам сгоранья,
сбегала на подушку по щеке
быстрей, чем я загадывал желанье.
И.Бродский.
суббота, 19 мая 2007
01:41
Доступ к записи ограничен
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
00:51
Доступ к записи ограничен
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 18 мая 2007
02:23
Доступ к записи ограничен
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 17 мая 2007
02:08
Доступ к записи ограничен
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
- Доктор, меня мучает депрессия, жить не хочется, каждый день для меня мука. Перепробовал все средства, все лекарства, ничего не помогает.
- Попробуйте вот еще что. Каждый день читайте на ночь по рассказу Михаила Зощенко.
- Мне это не поможет. Я и есть Михаил Зощенко.
"Михаил Зощенко в воспоминаниях современников". М.: Советский писатель, 1981.
- Попробуйте вот еще что. Каждый день читайте на ночь по рассказу Михаила Зощенко.
- Мне это не поможет. Я и есть Михаил Зощенко.
"Михаил Зощенко в воспоминаниях современников". М.: Советский писатель, 1981.
вторник, 15 мая 2007
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Привет; ну что мне рассказать вам, о дети мая, взрывами солнца впадающего в предсмертную агонию?
Сегодня я потеряла сознание где-то между четвертым и первым этажом Российской Национальной Библиотеки, где-то между читальным залом филологии, библиографом, отделом микроформ и электронным каталогом, свалившись на прекрасный пушисто-бордовый ковер, сжимая в зубах пять требований на заказ из основного фонда. Я сидела с ногами в кресле и читала "Алиби Михаила Зощенко", а там, знаете, Зощенко перевозил вещи к В.В. - тяжело, потому что сердце и в гору, и равнодушные прохожие, а он сказал: "Ну вас к черту. Я должен сам" и стало легко, а я прочитала, встала и за несколько часов сделала всё то, на что у меня не хватало сил в течение месяца.
Знаете, Зощенко прекрасен - смуглый, невысокий, ослепительно элегантный, изумительно изящный, умеющий выглядеть нестерпимо обворожительным в своем потертом пальто; печальные глаза и улыбка. Я пишу курсовую в его крошечной квартирке на Малой Конюшенной, где две маленькие комнатки; почти аскетизм. Мне так трудно там - его письменный стол, трость, прислоненная к кровати, пиджак на спинке стула. Мой любимый портрет - он там в светлом пиджаке, засунув руки в карманы, улыбается чуть насмешливо.
Знаете, там между третим и четвертым этажом - "подоконник Зощенко", там он сидел ночами, ожидая ареста. Там я сижу вечерами и глухо реву.
Знаете, я пишу курсовую и понимаю, что не могу - так глупо это все, бессмысленный анализ, лицо и маска Михаила Зощенко, враг обывательщины или апологет мещанства, враг советского народа, подонок от литературы - омерзительная беспомощная злоба Жданова; развитие сказовой формы, работа с языком, эволюция рассказчика, набор приемов... Глупо и бессмысленно, когда такая судьба, когда так больно, когда так хочется вцепиться в горло тем, кто считает себя вправе его недооценивать.
Мне не нравится эта тема, я не могу тонуть в проблемах изучения и интерпретации рассказов 20х годов; я хочу писать о том, как он бежал за учителем истории и глухо говорил: "Если вы еще раз так произнесете мою фамилию, я... я... я в вас плюну" и как учитель на следующем уроке рявкнул "Молчать!" на попытку учеников шипеть при произнесении его фамилии. Я хочу писать про его стеснительность, его самообладание, его принцип никогда ничего ни у кого не просить.
Я полюбила его на всю жизнь теперь, но я, черт, не напишу эту курсовую.
Май умирает; девочка-Данечка, джинсовая юбочка, радужный берет, разноцветные кеды, ноутбук в сумке; в руках неизменно книга - сегодня это Генрих Бёлль - это какая-то умопомрачительная атмосфера скрытой боли и сигаретного дыма; всё высчитано до секунды по страницам, сегодняшний Белль - всего 250 - счастье-счастье; 100 в метро и еще 150 сейчас, тогда в бесконечном списке обязательной литературы на одну книгу меньше.
Сегодня я потеряла сознание где-то между четвертым и первым этажом Российской Национальной Библиотеки, где-то между читальным залом филологии, библиографом, отделом микроформ и электронным каталогом, свалившись на прекрасный пушисто-бордовый ковер, сжимая в зубах пять требований на заказ из основного фонда. Я сидела с ногами в кресле и читала "Алиби Михаила Зощенко", а там, знаете, Зощенко перевозил вещи к В.В. - тяжело, потому что сердце и в гору, и равнодушные прохожие, а он сказал: "Ну вас к черту. Я должен сам" и стало легко, а я прочитала, встала и за несколько часов сделала всё то, на что у меня не хватало сил в течение месяца.
Знаете, Зощенко прекрасен - смуглый, невысокий, ослепительно элегантный, изумительно изящный, умеющий выглядеть нестерпимо обворожительным в своем потертом пальто; печальные глаза и улыбка. Я пишу курсовую в его крошечной квартирке на Малой Конюшенной, где две маленькие комнатки; почти аскетизм. Мне так трудно там - его письменный стол, трость, прислоненная к кровати, пиджак на спинке стула. Мой любимый портрет - он там в светлом пиджаке, засунув руки в карманы, улыбается чуть насмешливо.
Знаете, там между третим и четвертым этажом - "подоконник Зощенко", там он сидел ночами, ожидая ареста. Там я сижу вечерами и глухо реву.
Знаете, я пишу курсовую и понимаю, что не могу - так глупо это все, бессмысленный анализ, лицо и маска Михаила Зощенко, враг обывательщины или апологет мещанства, враг советского народа, подонок от литературы - омерзительная беспомощная злоба Жданова; развитие сказовой формы, работа с языком, эволюция рассказчика, набор приемов... Глупо и бессмысленно, когда такая судьба, когда так больно, когда так хочется вцепиться в горло тем, кто считает себя вправе его недооценивать.
Мне не нравится эта тема, я не могу тонуть в проблемах изучения и интерпретации рассказов 20х годов; я хочу писать о том, как он бежал за учителем истории и глухо говорил: "Если вы еще раз так произнесете мою фамилию, я... я... я в вас плюну" и как учитель на следующем уроке рявкнул "Молчать!" на попытку учеников шипеть при произнесении его фамилии. Я хочу писать про его стеснительность, его самообладание, его принцип никогда ничего ни у кого не просить.
Я полюбила его на всю жизнь теперь, но я, черт, не напишу эту курсовую.
Май умирает; девочка-Данечка, джинсовая юбочка, радужный берет, разноцветные кеды, ноутбук в сумке; в руках неизменно книга - сегодня это Генрих Бёлль - это какая-то умопомрачительная атмосфера скрытой боли и сигаретного дыма; всё высчитано до секунды по страницам, сегодняшний Белль - всего 250 - счастье-счастье; 100 в метро и еще 150 сейчас, тогда в бесконечном списке обязательной литературы на одну книгу меньше.
суббота, 12 мая 2007
22:35
Доступ к записи ограничен
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Написала пять страниц курсовой о судьбе рассказов Зощенко в среде обитания русской эмиграции, задумчиво потягивая третий стакан hennessy. Перечитала, удивилась, стерла.
На повестке дня Борхес и Пиранделло.
На повестке дня Борхес и Пиранделло.
18:06
Доступ к записи ограничен
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Старательно писала очень-большой-депрессивный-пост, но позвонил Р. и сбил мне весь упаднический настрой.
Пойду книжки лучше читать, в самом деле; оле-оле, only Кафка и Камю.
Пойду книжки лучше читать, в самом деле; оле-оле, only Кафка и Камю.
пятница, 11 мая 2007
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Этот смайлик просто восхитительно отображает всё происходящее.
среда, 09 мая 2007
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
... Понятно, что постструктурализм приходит в итоге к идее смерти индивидуального текста, растворяющегося в явных и неявных цитатах. Но постструктуралисты идут дальше: Ролан Барт разрабатывает идею смерти автора, Мишель Фуко - смерти субъекта. Ну и заканчивается всё чем? Правильно, идеей смерти читателя. Итак... Ни текста, ни автора, ни читателя..... - любимая преподавательница Л. оглядывает немногочисленных нас и хохочет: интересно, а чем мы тогда вообще занимаемся? дети, что мы здесь делаем?
Модернизм - паранойя, постмодернизм, естественно, шизофрения. ©
"милый-милый друг, я по тебе скучаю; я не сплю ночами, я не сплю ночами" - слушаю НС, сижу до рассвета на подоконнике, потому что за раскрытым окном такой непередаваемо-летний дождь мягким шелестом обволакивает теплый асфальт.
после единственно-возможных-телефонных разговоров с Р. хочется сложиться до размеров точки и взорваться галактикой.
хочу кататься на кораблике, какая-то там "балтийская мечта", 2 часа с выходом в Финский залив.
перед лекцией И. объясняет нам, что к отчислению надо готовиться серьезно и основательно;
- и как, готовишься?
- а то! готовлю слезные речи, пришиваю заплатки на коленки, чтоб удобнее было ползать перед деканом...
- лучше бы ты курсовую писала... - вздыхает Н.
И. укоризненно смотрит на нее и фыркает: как это банально, Наталья.
А я не делаю ни-че-го; иди, Даня, подготовь парочку слезных речей, хотя бы.
Модернизм - паранойя, постмодернизм, естественно, шизофрения. ©
"милый-милый друг, я по тебе скучаю; я не сплю ночами, я не сплю ночами" - слушаю НС, сижу до рассвета на подоконнике, потому что за раскрытым окном такой непередаваемо-летний дождь мягким шелестом обволакивает теплый асфальт.
после единственно-возможных-телефонных разговоров с Р. хочется сложиться до размеров точки и взорваться галактикой.
хочу кататься на кораблике, какая-то там "балтийская мечта", 2 часа с выходом в Финский залив.
перед лекцией И. объясняет нам, что к отчислению надо готовиться серьезно и основательно;
- и как, готовишься?
- а то! готовлю слезные речи, пришиваю заплатки на коленки, чтоб удобнее было ползать перед деканом...
- лучше бы ты курсовую писала... - вздыхает Н.
И. укоризненно смотрит на нее и фыркает: как это банально, Наталья.
А я не делаю ни-че-го; иди, Даня, подготовь парочку слезных речей, хотя бы.
вторник, 08 мая 2007
00:54
Доступ к записи ограничен
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 07 мая 2007
14:08
Доступ к записи ограничен
не тебя ли гонят псы мои, шаман?
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра